Требования обновления церкви отчетливо высказывались еще в XVI в. Они сопровождались во Франции распространением нового благочестия и «Братства общей жизни». Критика духовенства: и церкви выражалась в требованиях упрощения ритуалов и схоластического обоснования догматов, возврата к живому слову Божию. Мечту о реформе разделяли все гуманисты. Но в ней соседствуют два движения. Одни отрицают культ святых и реликвий, индульгенции, призывают опираться только на Священное Писание, но не порывают с официальной церковью. Напротив, другие готовы ради достижения этих целей порвать с католической церковью, создав новую. До 1520 г. эти движения еще не разделились.

Возрожденная античность неизбежно порождала религиозные сомнения, ибо читатели Цицерона, Сенеки, Аристотеля и Платона нашли у них примеры, достойные восхищения и подражания, свободные от христианского влияния. У образованных людей сложилось определение морального совершенства, отличного от христианского канона. Гуманисты пытались устранить разъединение морали светской и церковной, но религия была важна для масс, а интеллектуалов волновала культура, поэтому они рано отошли от узких проблем реформы церкви. Перед ними стояли вопросы, ответы на которые они не находили ни в старой, ни в новой церкви. С 1520 г. идеи Лютера находят отклик во Франции, и церковь не может противостоять им. Реформация проникает в Бордо, Лион, Монпелье. Тогда же французы начинают читать Библию на родном языке, благодаря первым переводам. Протестантская коммуна создается в Страсбурге, оттуда идут новые идеи и книги во Францию. Однако обстановка в стране не благоприятствовала распространению вширь реформационных идей. Франция была преданно католической, церковь благодаря галликанизму и Болонскому кон- кордату (1516) сохраняла известную независимость от папы, назначения на высшие церковные должности находились в руках короля, умело использовавшего это право для наделения ими дворян, наконец, равнодушие крестьянства — все это предопределило судьбу Реформации. Устойчивость процесса централизации страны и сильная королевская власть лишали Реформацию политической целесообразности.