Благодаря своеобразию внутреннего устройства Польши первое место в гуманитарной сфере заняла общественно-политическая мысль и историография. Польское общество формировало свое политическое и историческое самосознание и демонстрировало его окружающему миру, тем самым заявляя о своем прочном месте в системе европейских народов. Действительно, в связи с ослаблением Чехии и катастрофой Венгрии (победа турок в Мохачской битве 1526 г.) именно к Польше в середине XVI в. переходит роль сильнейшего государства Центральной Европы, игравшего значительную роль в сопротивлении Османской империи, а также ведшего активную восточную политику. Начало политическому возвышению Польши положила Грюнвальдская битва 1410 г.

Монументальным памятником эпохи стала «История Польши» Я. Длугоша (1415—1480), сочетавшая в себе принципы средневековой хронистики с новыми тенденциями: ориентацией на антич- ные образцы, интересом к своей древности (рассказ о славянском язычестве), тщательным изучением письменных источников и элементами критического к ним отношения, государственным патриотизмом. Длугош утверждал в польском обществе чувство гордости своим историческим прошлым. Широкую известность получил трактат «О двух Сарматиях» Мацея из Мехова (1517), где опровергались некоторые географические представления античных авторов о Восточной Европе. Этот труд стал главным источником сведений о Польше и Восточной Европе на Западе. Он выдержал 14 изданий в XVI в. Мацей из Мехова закрепил в польском самосознании его этноисторическую специфику, известную как «сарматизм». Он утверждал славное происхождение поляков от народов древности («сарматов»), в то же время дистанцируясь от «варварского» мира «азиатской Скифии». Тем самым поляки становились носителями цивилизации в пограничье культурного и варварского миров. Эти идеи развивал М. Кромер в труде «О происхождении и деяниях поляков» (1555). В нем уже более заметно критическое отношение автора к источникам и его стремление преодолеть средневековые схемы исторического изложения.

Для «Хроники» М. Стрыйковского (1582) характерно сочетание фантастических вымыслов с источниковедческой работой, когда автор сопоставлял даже разные редакции одного текста. Очевидно, там, где была источниковедческая база, историческое знание стремилось стать рациональным, сменяясь буйной фантазией на полях незнаемого. В итоге развитие исторического самосознания привело поляков к утверждению того, что они — «народ, который своей древностью не уступит наиблагороднейшему народу» (В. Гослицкий, 1587). В это же время формируется теория исторической науки. В ней риторически-дидактическому течению (история — учитель жизни, деяния исторических героев—образец для подражания) противостоит объективно-научное. С. Иловский в сочинении «О возможностях исторической науки» (1557) сформулировал научные принципы историографии, получившие дальнейшее развитие лишь столетия спустя. Он считал, что в историческое сочинение нельзя включать ложь, вымыслы, лесть, что историку не следует ни судить прошлое, ни поучать читателя и что историю следует излагать точным языком математики. Начали складываться коллекции исторических источников. С. Гурский по поручению крупнейшего мецената, гуманиста, епископа П. Томицкого собирал документы о жизни и деятельности людей, чем-либо прославившихся в Польше. «Acta Tomiciana» стали беспрецедентным корпусом сведений овыдающихся поляках, причем при отборе персоналий восторжест- вовал принцип объективности и беспристрастности. Гурский сопровождал документы своими ехидными и крайне тенденциозными высказываниями о той или иной персоне, но все же эти документы собирал и систематизировал. Во второй половине XVI в. расцветает жанр исторических мемуаров, отражавших актуальные события. Волна политики захлестывает историографию. Черты «большой историографии» сохранил лишь Р. Гейденштейн, историограф военной славы короля Стефана Батория.