Конец XV — начало XVII в. — эпоха бурного расцвета польской изящной словесности, прежде всего поэзии. Она проделала путь от позднесредневековой к маньеристической, достигнув вершины в классически ясном и по-славянски задушевном стихе Я. Кохановского. В XV в. литература в Польше развивалась в рамках традици- онных средневековых жанров: религиозного гимна, эпитафии, панегирика, «триумфа смерти», любовной лирики и вагантских развеселых песен. На польском языке создавались проповеди, молитвы. Особенно любимы были «марийные песни», посвященные Деве Марии, культ которой в Польше приобрел черты душевной интимности, лишенной средневековой куртуазности. В Польше Богородица идентифицировалась как всеобщая мать-заступница, отсюда чувство глубокого пиетета в сочетании с лирической задушевностью. Исторические песни прославляли победы поляков, прежде всего в Грюнвальдской битве.

С 1470-х годов развивалось книгопечатание. В его продукции преобладала приключенческая, псевдоисторическая и смеховая литература. Высокое искусство слова — поэзия на латыни — стала главной отличительной чертеж польского гуманизма. Под влиянием Каллимаха, К. Цельтиса и Павла Русина из Кросна сложилась целая плеяда польских поэтов-гуманистов из среды высшей светской и духовной знати, а также выходцев из бюргерства. Эта поэзия учена и аристократична, она ренессансна по форме и содержанию, полностью связана с польскими реалиями. «Сапфическая ода Польше и ее столице» — это название сочинения Лаврентия Корвина как нельзя лучше выражает сущность польской неолатинской поэзии, одевавшей в античные одежды историческую, социальную и этно- графическую реальность Польши. Господство культа Горация и Цицерона ориентировало польскую неолатинскую литературу на риторичность, «золотую середину» и философию умеренного наслаждения жизнью, когда деятельность на общее благо, доблесть в защите родины от врагов и отстаивание своих внутриполитических принципов входит в понятие личного достоинства, без которого невозможно полноценное наслаждение бытием для гуманистически образованной и развитой личности. Отсюда, казалось бы, странные сочетания в одном лице поэта и епископа, сочинителя скабрезных стишков и автора политических трактатов и проповедей, моралиста и дипломата.

Таким был А. Кшицкий (1483—1537). Вельможа, любивший роскошь и пьянство, властный и насмешливый, уничтожавший своих соперников ядом эпиграмм, страстный патриот, дипломат, боровшийся с турками, написавший политическую поэму «Жалобы Религии и Речи Посполитой», глава католической церкви Польши и активный член «Братства пьяниц и обжор» словно иллюстрировал концепцию раблезианства и карнавальной культуры по М.М. Бахтину. Чрезвычайная поэтическая разносторонность Кшицкого была под стать его деятельности. Не столь полярен Я. Дантышек (1485— 1548) —данцигский немец с ярко выраженным польским самосознанием, широко известный в Европе дипломат, один из основных проводников испанской культуры в Польше, в честь которого в Нидерландах была отчеканена специальная медаль. Многолетний посол в Испании и Нидерландах, он был связан с голландскими гуманистами. Под старость став епископом, он сочинял религиозные гимны и политические стихи. Новым отношением к своей личности интересна его политическая автобиография. В Европе стал знаменит М. Гуссовский своей «Поэмой о зубре» (1523), где не только описывалась охота на это экзотическое животное, но и содержались многочисленные исторические и бытовые сведения о польских, литовских и белорусских землях. Запад открывал для себя Польшу по Гуссовскому, видя в ней, как в своеобычном звере — зубре, по природе своей дикое, но облагороженное цивилизацией государство. А. Кшицкий вывел в люди крестьянского сына К. Яницкого (1517—1543), ставшего крупнейшим неолатинским поэтом, писавшим элегии, любовную лирику и стихи на актуальные политические и исторические темы.