РобертУоллэйс

Среди множества людей, которые участвовали в разбазаривании письменного наследия Леонардо, только двое достойны упоминания: скульптор Помпео Леони и Наполеон Бонапарт. В конце XVI столетия Леони оказался владельцем большого числа бумаг Леонардо. Он набросился на них с ножницами, собрал из вырезок два альбома и продал их. Один из этих альбомов, названный «Атлантическим кодексом» за свой огромный объем (1222 страницы), состоит в основном из научных материалов, объединенных без всякого порядка. Сегодня этот альбом — одно из сокровищ библиотеки Амброзиана в Милане. Другой альбом состоял из небольших иллюстраций; их Леони вырезал из бумаг самого «Атлантического кодекса» и из других и наклеил на чистые листы. В настоящее время альбом хранится в Британской Королевской коллекции в Виндзорском замке. Если исследователи частенько роняют не слишком учтивое
словцо в адрес Франческо Мельци, то можно себе представить, что они говорят про Леони.
Участие Наполеона в разбазаривании наследия Леонардо не нанесло ему особого вреда: в конце концов ничего не было изувечено и искромсано. Скорее, это забавный эпизод, — если такое словосочетание может быть употреблено, когда речь идет о краже века. Когда Наполеон во главе своей победоносной армии вошел в 1796 году в Милан, он реквизировал не только «Атлантический кодекс», но и дюжину других манускриптов Леонардо, отослал их в Париж, заметив при этом: «Гении — это французы, как бы ни называлась страна, где они родились». В конце наполеоновских войн «Атлантический кодекс» был возвращен в Милан, однако другие манускрипты все еще находятся в Институте Франции в Париже.И все же мы должны благодарить судьбу за счастливое обстоятельство — усилия Франческо Мельци по спасению «Трактата о живописи». Как написал Мельци в послесловии, он использовал материал из восемнадцати «книг» Леонардо. Из этих «книг» две трети исчезли. Таким образом только благодаря Мельци, — а мы можем предположить, что преданный ученик очень точно копировал записи учителя, — сегодня нам известно множество мыслей Леонардо по поводу живописи. В другом случае они могли бы быть утрачены. Труд Мельци не был упорядоченным: он листал бумаги Леонардо и группировал близкие по смыслу выдержки под такими заголовками, как «Студийная практика», «Драпировка», «Свет и тень», «Облака и горизонт» — словом, делал то, что считал нужным. (Последние исследования, особенно итальянского ученого Карло Педретти, который работает в США, показали, что Мельци следовал в своей работе планам либо уже осуществляемым самим мастером, либо предлагаемым им.) «Трактат» очень трудно читать, и безнадежны усилия издателей, которые хотели бы его научно упорядочить. Тем не менее это, по словам сэра Кеннета Кларка, «самый драгоценный документ во всей истории искусства». В мире нет работы, в которой бы великий мастер обращался с такими подробностями к своим последователям. Известно, что в то время, когда Леонардо делал свои разрозненные записи к «Трактату», он не раз перелистывал работы своих предшественников, таких, как Леон Батиста Альберти и Ченнино Ченнини, чей «Учебник мастера» был хорошо известен Леонардо в молодости. Леонардо добавлял к уже известному свои собственные мысли и давал советы, которые только он один мог дать. Например, задолго до того, как начали заниматься психологической мотивацией работы художника, Леонардо предупреждал учеников, чтобы они не слишком субъективно смотрели на мир, — в противном случае им придется рисовать всегда одно и то же: собственную персону, которою они будут любоваться, как Нарцисс, и не смогут ничего увидеть.