РобертУоллэйс

Воспроизведенный Леонардо поперечный разрез правой ноги — первый из известных примеров такого
рода. Позднее подобные рисунки стали широко использоваться при изучении анатомии. Леонардо пронумеровал
различные части одного сегмента, чтобы сделать пояснения, однако таких пояснений в его бумагах не найдено.

Добывание объектов для анатомирования представляло большие трудности. Анализируя рисунки Леонардо раннего миланского периода, современные врачи пришли к выводу, что единственным материалом, имевшимся в его распоряжении, была человеческая голова — очевидно, это была голова обезглавленного преступника, — и нога, вероятно, потерянная в сражении. Трудности объяснялись двумя причинами: одна — отношением религии к действиям подобного рода, другая более конкретная — неправильным толкованием буллы папы Бонифация VIII «De
sepulturis» («О погребении»), изданной еще в 1300 году. Папа был обеспокоен практикой вываривания костей умерших за морем крестоносцев, чтобы их можно было с большей легкостью доставить домой для погребения. Он провозгласил отлучение от церкви всякого, кто будет уличен в совершении подобного действа. Позже булла была истолкована как запрещение резекции покойного. Церковь терпимо относилась к анатомированию, если оно совершалось осторожно и тихо, но вынуждена была принимать меры, когда тайное становилось явным. Когда у Леонардо появилась человеческая голова, он был все еще новичком в анатомии. Однако он не удовольствовался изучением только внешней стороны черепа. На рисунке, который очень любят современные практиканты-медики, он показал череп рассеченным надвое, так, что видны корни зубов, носовые и челюстные пазухи — детали, совершенно
неинтересные только для художника.
В последние годы пребывания у Сфорца Леонардо отдавал значительную часть своего времени математике. Его ближайшим товарищем в то время, как говорят, был францисканец по имени Лука Пачоли, друг многих художников и преподаватель математики. За время их общения Пачоли написал учебник «De Divine Proportion* («О Божественной пропорции»), а Леонардо сделал для него иллюстрации. В основном они состояли из многогранников, которые, как считалось, имеют магическое значение. В математике Леонардо искал доказательств своих теорий. «Не
определено, где человек может использовать математические науки или же те, что основываются на математических науках», — писал он. Он был очень осторожен в обобщениях, предпочитал привести с полдюжины доказательств какого-либо факта или положения, прежде чем сделать определенное заключение, и презирал запутанные дискуссии, которые часто поглощали внимание мыслителей Возрождения. «Тот, кто порицает высшую точность математики, кормится за счет путаницы, — писал он, — и никогда не отступится от уловок софистических наук, порождающих
бесконечную болтовню». В Милане Леонардо переезжал с места на место, иногда жил во дворце Сфорца. У него были ученики и слуги, которых одно время насчитывалось не менее шести. Среди них был один десятилетний мальчик
по имени Джан Джакомо де Капротти. Он появился в его доме в 1490 году, когда Леонардо было тридцать восемь лет. «Это был изящный и красивый мальчик, — пишет Вазари, — с густыми вьющимися волосами, которые Леонардо очень нравились». Однако поведение мальчика совершенно не соответствовало его наружности. Леонардо прозвал его Салаино — Чертенок — и говорил о нем как о  «вороватом,  нечестном, упрямом и жадном» мальчишке. Салаино был родом из бедной семьи, и Леонардо позаботился о его одежде, когда взял его к себе. «Я наметил купить для него две рубашки, пару чулок и камзол, и когда отложил деньги, чтобы за все это заплатить, он их украл... Он украл и перо
ценою 22 сольди... Оно было серебряное». В первый год пребывания у него Салаино Леонардо купил ему плащ, шесть рубашек, три камзола и не менее двадцати четырех пар башмаков, но Салаино продолжал воровать все, что попадалось под руку.